Окончание.
Начало в ИР, 9, 2015
ИР, 10, 2015.

...И ПРИМКНУВШИЙ К НИМ ЭДЕЛЬШТЕЙН 
За протоколами, постановлениями, запросами вставала передо мною весьма пестрая жизнь Центрального совета. Наряду с обсуждениями технических решений, обещавших перевернуть, переоснастить целые отрасли, в повестку дня включались на нынешний вкус совершенно пустяшные вопросы. Скажем, оставил свой след в истории изобретательства некий Логунов всего лишь тем, что замечен был в подпитии. Историческая запись по этому поводу гласит: «Логунов нигде не работает. Приходил два раза в ЦС ВОИЗ пьяным», а посему «В предоставлении тов. Логунову путевки отказать».

А происходило это всего лишь на заседании президиума Центрального совета, так что, вероятно, поддатый товарищ имел основания, не боясь последствий, заявляться в изобретательский штаб «на бровях». Но то, что раньше сходило с рук, теперь, под занавес деятельности ЦС оказалось наказуемым.

Самое любопытное произошло с предпоследним редактором нашего «Изобретателя» Эдельштейном. Вообще-то, он был начальником цеха на заводе «Шарикоподшипник». Но в какой-то момент возглавил редакцию журнала, не оставляя прежнюю должность. А когда в середине 1937 г. в широкий бредень чекистов, заброшенный на головы троцкистско-бухаринских агентов империализма, угодил председатель ЦС ВОИЗ Артем Халатов, на его место поставили Эдельштейна. Извините, имя-отчество человека, возглавлявшего цех крупного предприятия, популярный союзный журнал и Всесоюзное общество изобретателей, архивы не сохранили, хотя фамилия мелькает множество раз в сочетании с восторженными, а затем изничтожительными эпитетами. А вот подоспела и выписка из протокола заседания партгруппы ЦС совместно с парткомом первичной организации ЦС ВОИЗ: «Считать недопустимым явление, когда Эдельштейн в течение 3 месяцев не подписал протокола, отменяющего вражеские директивы за подписью Халатова, ограничивающие прием в члены общества стахановцев и ударников».

Подшита аккуратно сия выписка, надо полагать, в тот момент, когда Халатова уже уничтожили, а с Эдельштейном разбирались в департаменте Николая Иваныча Ежова или пришедшего ему на смену Лаврентия Палыча Берии. История, потомки  должны знать, что и партгруппа, и партком идеалогически правильно оценили подрывные действия и.о. пред. ЦС ВОИЗ, ред. «Изобретателя», нач. цеха «Шарикоподшипника». Правда, реакция эта несколько запоздалая, зато марксистски верная.

Стоп! Архивные сведения о карьерных скачках Эдельштейна обрываются на том, что руководитель цеха возглавил центральный совет громадной организации. Ну прямо-таки как в годы Октябрьской революции, когда прапорщики командовали армиями. Но тут требуется маленькое уточнение.

Перекинемся из Госархива в Госбиблиотеку (бывшую Ленинку), где сохранились все номера «Изобретателя» и где удалось идентифицировать Турок. Собственно говоря, о том, что Эдельштейн работает на «Шарикоподшипнике», я узнал из выступления одного благожелательного критика на заседании ЦС ВОИЗ. Оратор объяснял некоторые незначительные промахи редактора журнала тем, что тот разрывается между заводом и редакцией.

Листаю «Изобретатель» эдельштейновского периода и убеждаюсь, что тот успешно (во всяком случае, для журнала) совмещал обе должности. Почти в каждом номере есть информация, статьи, фотографии, повествующие о делах изобретателей и рационализаторов «Шарика». Под одним из материалов стоит подпись «М.Эдельштейн, техн. директор 1-го ГПЗ им. Л.М.Кагановича». Неясным осталось лишь одно: какой из постов тащил его вверх по чиновничье-иерархической лестнице? Скатился вниз он со всех вершин, которых достиг, одновременно.

Кто сел в директорское кресло на заводе имени Лазаря Моисеевича, мне не известно. А в Центральный совет общества пришел и.о. председателя В.И.Иванов, возглавивший через полгода ликвидком. «Изобретатель» №12/37 г. подписал вместо М.И.Эдельштейна — и.о. ответ. ред. Н.В.Станслер. В общем, здравствуй... Новый год! Последний №5/38 г. журнала замыкает именно его подпись.

Вот так Артем Халатов невольно потянул за собой на Лубянку и своего преемника, который с подозрительной медлительностью ликвидировал действия фашистского агента, принадлежавшего, на всякий случай, к ленинской гвардии большевиков — товарищ Артем (не путать с другим революционным вожаком Артемом — Сергеевым) был членом КПСС с 1917 г.

Сами враждебные халатовские директивы обнаружить не удалось, вероятнее всего, их изничтожили за зловредность. Но по некоторым наводящим намекам можно догадаться, как подрывал мощь державы отважный Артем. Он разъяснял закусившим удила региональным руководителям воизовских ответвлений, что в общество негоже зачислять чохом всех подряд. Мало быть стахановцем или ударником, видимо, пояснял Халатов, надо быть изобретателем, чтобы стать членом ВОИЗ.

Помнится, даже вождь всех народов за несколько лет до описываемых событий вынужден был выступить в газете «Правда» со статьей «Головокружение от успехов», где ласково журил торопыг вроде шолоховского Макара Нагульнова, загоняющих в колхозы всех поголовно и обобществляющих все, вплоть до курей и ложек с вилками.

Но что положено Юпитеру, то не дозволяется быку! Халатов, может быть, о том не ведал и не догадался, а Эдельштейн в суматохе не разобрался, что надо подписывать в первую очередь...

Вот и получается, что в особых прегрешениях Эдельштейн замечен не был. Хотя костоломы-следователи чуть позже наверняка заставили вспомнить М.И. все, что необходимо для приобретения статуса «врага народа». А посему его вполне можно сравнить со злополучным «и примкнувшим к ним Шипиловым», которого вместе с Кагановичем, Маленковым и Молотовым в соответствии с мягким хрущевским временем за антипартийность всего лишь исключили из КПСС. В 30-х гг. о такой каре можно было только мечтать.

ПОСЛЕДНИЕ АККОРДЫ
Наверное, следует помянуть тихим незлым словом тех, кто командовал ликвидкомом ЦС ВОИЗ — председатель В.И.Иванов, секретарь Н.Б.Рафаевич (удивительно — сохранены инициалы!). Тем более что этот Иванов оказался капитаном тонущего корабля — он вслед за Эдельштейном стал и.о. председателя ЦС ВОИЗ, подобно предшественнику, буквально на несколько месяцев. Так что В.И. «закрывал» самого себя. К слову сказать, под ликвидационную кампанию попали многие служивые. Только в московском аппарате насчитывалось больше 30 сотрудников с годовым фондом заработной платы 197190 руб. Оклад председателя, между прочим, был вполне приличный — 1200 руб. А вот в дагестанском совете обходились 3,5 штатной единицы с ежемесячным фондом 1675 руб. и более «дешевым» председателем — в 650 руб. По стране набегало не так уж и много. И ежели учесть, что в профсоюзах, кои унаследовали разогнанных воизовцев, было достаточно руководяще-хлебных мест, то уцелевшие от разящего меча революции не вымерли с голода. Интересно, что корпус чиновников-воизовцев был относительно небольшим по сравнению с воировским советского периода, но куда как многочисленнее сегодняшнего. Скажем, сейчас в Республиканском совете ВОИР — аналоге союзного ЦС — и в Московском горсовете всего по несколько человек. А в том же Дагестане ныне в аппарате республиканского совета один сотрудник, он же председатель Дагсовета... на общественных началах.

Тем не менее страна, не имевшая в отличие от современной России нефтедолларов и других поступлений от распродажи за рубеж сырьевых богатств и вооружений, отстегивала в казну Общества изобретателей ежегодно 25 млн руб. По тем временам громадные деньги!

По архивным документам и публикациям в «Изобретателе» заметно, с каким, я бы сказал, болезненным вниманием относились тогда к расходованию общественных средств. До копейки указывались суммы, выделенные на исследования, эксперименты, испытания, и как они использовались. А в отчетах ликвидкомов записывалась стоимость табуреток, занавесок, даже графинов с гранеными стаканами. Многое не подлежало списанию и передавалось в пользование другим организациям, в основном профсоюзным. А некоторые предметы грошовой стоимости записывались в акты как подлежащие востребованию с тех, кому были выданы во временное пользование.

Последними аккордами главный ликвидком отказал в очень популярной в те годы «матпомощи на лечение» ввиду отсутствия средств множеству просителей. Попутно призвал к порядку директора Всесоюзной выставки изобретательства: «О выдаче машинки «Ундервуд». Отказать, т.к. на складе выставки 3 маш. «Ундервуд». Однако «бывш. предс. ЦС ВОИЗ (читай — и пред. уважаемого ликвидкома.— М.Г. ) В.И.Иванову, изобретателю, оставить в личное пользование микроскоп, подаренный коллективом з-да «Геофизика» VI Пленуму ЦС ВОИЗ. №4537, вып. 1936 г.».

Рядом с пансионатами, домами творчества, перешедшими ЦК различных профсоюзов, такие мелочи, конечно, вызывают улыбку. И мне стало стыдно дальше выяснять, кому достался «Ундервуд»... Еще раз на последнем издыхании прозвучало упоминание о журнале — «О возврате подписной платы за ж. «Изобретатель». По иронии судьбы этот пункт совпадает с пунктом о ликвидации издания — роковой 6-й.

На том и захлопнулась партитура, названная нами по созвучию с вагнеровской «Гибелью богов». Только у классика мировой музыки опера посвящалась мифологическим персонажам, а у нас шла речь о живых людях, готовых отдать жизнь за великое дело изобретательства и технического прогресса, а потерявшие ее ни за что ни про что.

Спустя 20 лет, прямо по Дюма, ВОИЗ возник из пепла под новым обличием — ВОИР. А засохший на корню «Изобретатель» при втором рождении был наречен, говорят, с «легкой», как у Командора, руки идеолога партии, секретаря ЦК КПСС М.А.Суслова «Изобретатель и рационализатор».

Начало в ИР, 9, 2015
ИР, 10, 2015.